Михаил Медведев. ЭКАУНТОЛОГИЯ

61. Зачем человеку свобода воли?

В прошлом экономическом посте пришлось заговорить об уязвимых местах экаунтологии. Но намного, намного неохотней предыдущего вписывается в экаунтологические постулаты свобода человеческой воли.

Зачем свобода воли нужна человеку, можно представить, но Создателю-то?!

Припомните: Создатель сотворил человека для решения одному ему ведомой задачи, но при этом оставил подсказки в устройстве мироздания, чтобы человечество, набравшись мудрости и познав мироздание, познало и выполнило поставленную перед ним задачу. Это представимо? По-моему, вполне. Однако сами термины познать мироздание и выполнить задачу, присутствующие в данном ответе, подразумевают в самих себе противоположное: возможность того, что мироздание никогда не будет познано, а задача выполнена. Зачем тогда Создателю потребовалось человечество, разве он – это Создатель-то всего мироздания! – не мог получить желаемое без всяких хлопот? Смешно же думать, что в достижении цели Создатель не мог обойтись без человечества. Ну хорошо, вообразим, что создание человечества – кратчайший путь к искомому, но зачем в таком случае, скажите на милость, наделять человека свободной волей? Не проще расстановки по всему мирозданию подсказок в виде физических, химических и иных формул, куда человечеству двигаться да чем ему заниматься, было не мудрствовать лукаво, а взять да и лишить людей свободной воли, предоставив им двигаться в единственно верном, предусмотренном генеральным планом подрядчика направлении? Если уж Создатель так основательно и взаимосвязано устроил все мироздание, чему ему стоило перемкнуть в человеческом мозгу какие-нибудь электроны, раз и навсегда заставив людей выполнять то, что им на роду написано? Но нет, человечество в своих устремлениях весьма разнородно и неорганизованно, а это не может не отдалить достижение конечной цели. Так зачем человеку свобода воли, спрашивается?

Не знаю, что ответить, потому что ответ напрашивается какой-то неоригинальный, неэкаунтологический. Для Создателя важна не конечная цель, которую назначено достигнуть человечеству, а само человечество, составляющее суть проводимого эксперимента. В этом случае мы со своей свободной волей являемся частицей, отпавшей от иного – того самого, запредельного для нас сейчас, – мира, в котором пребывает Создатель. Просто нам – по скрытой от нас, но наверняка важной причине, – необходимо дойти до конца, исполнить возложенное на нас поручение.

Что ни говорите, а в религиозной идее искупления есть рациональное зерно

62. Что будет после, или Третья ахиллесова пята экаунтологии

В какую сторону развивается научно-технический прогресс? В сторону глобализации, несомненно. Человечество все более и более объединяется, информационно и технически, и пускай это объединение носит пока искаженные, неприкрыто эксплуататорские черты, все равно оно благотворно. Трудовая теория стоимости всегда утверждала преимущества кооперации перед индивидуальным трудом, а раз так, ясно, что на последней стадии кооперирования объединится все человечество, в полном составе.

Отлично, человечество преодолеет разногласия, поголовно вступит во всемирный кооператив и… Все продукты превратятся в единый имущественный комплекс – вот к какому положению приводит научно-технический прогресс.

Надеюсь, понятно, что имеется в виду. К примеру, электрический чайник. Хорошая прикладная вещица, но без электричества бесполезная. Для выработки электричества необходимо многое чего: насколько мне известно, линии электропередач и электростанции. Получается, что мой электрический чайник, еще миллионы таких же электрических чайников и других электроприборов вкупе с линиями электропередач и электростанциями составляют единый имущественный комплекс. Имущественный – по причинно-следственному воздействию его составных частей друг на друга: электростанция вырабатывает электричество, линии электропередач доставляют его до моего электрического чайника, с помощью которого я кипячу себе воду, чтобы выпить чашку горячего чая. А сколько производителей нужно задействовать для строительства электростанции и линий электропередач, а для производства металла для их строительства, а для добычи руды для производства металла для строительства линий электропередач, не могу себе представить!

В изложенном состоит направление научно-технического прогресса: каких-то сто пятьдесят лет назад – смешной по историческим меркам срок! – технологических цепочек с участием такого количества людей не наблюдалось. Ясно, что при таких темпах кооперирования через сотню-другую лет останется один замкнутый на себе имущественный комплекс: грубо говоря, одна электростанция, снабжающая электричеством все человечество, но при этом остальные орудия станут обеспечивать работу этой электростанции и т.д., то есть все орудия труда на планете окажутся взаимосвязаны в рамках единого технологического цикла: электростанция будет производитель электрический ток для выплавки металла, из которого вытянут провода, которые пойдут на строительство линий электропередач, и т.д. Процесс уже пошел, собственно.

По-моему, подобное приводит к уравниванию производителей в получаемом ими возмещении. Припомните, как оно подсчитывается: по продолжительности воздействия орудий труда – в данном случае всего имущественного комплекса. Если имущественный комплекс останется в единственном числе, тогда всем его сопроизводителям будет причитаться поровну, то есть не поровну, конечно, но пропорционально трудозатратам. В производителях орудий труда окажется все человечество, точно как и в потребителях, ведь уже сегодня пользование орудиями труда осуществляется круглосуточно.

Из данной тенденции выпадают предметы труда, возмещаемые, как известно, не по продолжительности использования, а по продолжительности изготовления, так что результат научно-технического прогресса какой-то неоднозначный получается.

Само уравнивание возмещений тоже под вопросом: мне по сей день не ясно, желательно ли Создателю уравнять всех людей вообще, в принципе. С одной стороны – непререкаемая дифференциация производителей в соответствии с принципом каждому по труду, с другой – максимальное стремление к нивелированию человеческих возможностей, проявляемое буквально во всем: в приблизительно равных физических и интеллектуальных людских кондициях, размножении от двух особей, ограниченности индивидуального потребления и прочем, прочем, прочем.

Не знаю, как вы, а я улавливаю во всем этом страшное противоречие, хотя затрудняюсь сформулировать, какое именно.

63. Демократия или деспотия?

Что лучше, демократия или деспотия? Экаунтология не отвечает на этот, с ее точки зрения, бессмысленный вопрос.

Области, которые данная дисциплина рассматривает: онтология, учет, экономика. Казалось бы, вопрос политического устройства плотно стыкуется с экономикой – во всяком случае, у большинства людей борьба за демократию ассоциируется с улучшением экономических условий существования, – но это смысловая ошибка. Политическое устройство – это одно, а экономические отношения – совсем другое: данные категории лежат в разных смысловых плоскостях и между собой не пересекаются.

Напомню, экаунтология придерживается того мнения, что мир устроен Создателем. Справедливые экономические отношения – я имею в виду, абсолютно справедливые, идеальные, – существуют: они зашифрованы в устройстве мироздания. Если человечество разгадает шифровку и у него хватит ума последовать хорошему совету, оно достигнет изначальной цели, в противном случае не достигнет. Но при чем здесь число людей, принимающих решение? Очевидно, что следовать в предписанном Создателем, в равной степени в обратном направлении, можно как по воле демоса, так и по воле деспота. Направление движения не зависит от того, кто ведет за собой толпу, что бы там ни говорили.

Нет оснований полагать, что демос склонен к выбору правильного, равноценного для всех пути, тогда как деспот радеет исключительно о собственной выгоде. Даже если позабыть про значительную управляемость демоса в современных условиях, все равно, достижение экономической справедливости неизбежно ограничивает человеческую свободу: человеку запрещается вырывать кусок изо рта ближнего, а что это как не ограничение свободы? Конечно, люди способны ограничивать себя добровольно, что ограничением вроде как не считается, но ведь возможен иной сценарий: человека на пути к справедливости ограничивают принудительно. Вы не находите, что принудительное ограничение более характерно для деспотии, чем для демократии? Что просвещенный и бескорыстный деспот ограничивает народ посредством установления и соблюдения справедливых законов, еще можно представить, но чтобы народ добровольно ограничил себя сам… это уже не фантастика, а совершенное фэнтэзи.

Понятно одно: если человечество не ограничит себя добровольно, его придется ограничивать принудительно. Главным правилом при этом должно быть следующее: любое принуждение во благо общества выводится за рамки экономики: грубо говоря, надсмотрщик не должен получать плату за свой нелегкий труд, а действовать на общественных началах, потому что в противном случае надсмотрщик будет множить несправедливость, вместо того чтобы ее ограничивать. Но более вероятно, что ограничение человеческой свободы наступит в результате очередной научно-технической революции: исподволь выяснится, что человек должен поступать корректно в отношении других людей, иначе не сможет воспользоваться каким-нибудь новейшим техническим изобретением, перейти в какое-нибудь новое информационное состояние, или вроде этого.

Поэтому на вопрос:

Что лучше, демократия или деспотия?

– следует задать встречный вопрос:

А что лучше, быть блондином или брюнетом? носить зеленую рубашку или синюю? любить шоколадное мороженое или утку по-пекински?

Бороться нужно не за демократию, а за то, чтобы каждый получал по труду – вот что, а вовсе не демократия, является необходимым и достаточным условием достижения всемирной справедливости.

64. Кали-Юга подходит к концу

Никогда не мог понять, зачем Творцу понадобилось производить людей, одержимых исключительно собственным благополучием. Если предположить, что целью Творца является преобразование мироздания руками человечества, то производство серой массы выглядит по меньшей мере странным. Куда эффективней производить людей, одержимых наукой или творчеством, – тех, чьими интеллектуальными усилиями человечество собственно и продвигается вперед. Возражение, что посредственности якобы нужны для естественного отбора талантов, то есть что для рождения одного Ньютона потребен миллион посредственностей, или что один Ньютон на миллион посредственностей есть статистический результат, меня нисколько не убеждают. Если бы люди были одинаковы по устремлениям, но различались лишь степенью таланта, тогда было бы понятно, но устремления-то у людей разные! Один жаждет облагодетельствовать человечество, другому хочется кушать более сытно, чем сосед, и плевать он хотел на остальное. Здесь явно что-то не так.

Кажется, я понял, в чем дело: как ни странно, в кооперации. Что результат, достигаемый скооперированными производителями, больше результата, достигаемого тем же количеством производителей, работающих поодиночке, это было известно давно. Значит, максимальный результат доступен при кооперации максимального числа людей, то есть всего населения планеты.

Как добиться данной кооперации – неужели на основании добровольных договоренностей? На начальных этапах кооперации подобный способ действует: можно договориться с соседом о совместной починке общего забора или чем-то подобном, – однако на более высоких уровнях он невозможен. Представьте земледельческое общество, все трудятся в мире и согласии и премного довольны и тут возникает некто с предложением скооперироваться несколькими деревнями или областями, чтобы сообща построить, скажем, металлургический завод, на котором производить металлические сохи взамен деревянных.

– Это даст огромный выигрыш в производительности труда,

– уверяет изобретатель. Его предложение не будет принято: многие попросту не поймут сути предложения, другие его не одобрят, инертные не одобрят по той причине, что им и так хорошо, а люди творческие, поскольку заняты поисками по другим направлениям.

Тут-то на помощь человечеству и приходит принудительная кооперация, хотя бы и осуществляемая с единственной и сторонней целью: эксплуатации человека человеком. Как развивается подобная эксплуатация, изучено давно и хорошо. В любом племени выделяется харизматическая личность – вожак. Сначала его лидерство и взыскиваемый с соплеменников материальный достаток обеспечивается физической силой, впоследствии преемственность обеспечивается по наследству, а физической защитой лидера занимается приближенная охрана. Затем племена объединяются в результате военных действий, с понятной целью увеличить число эксплуатируемых людей, и со временем начинают гордо именоваться государствами. На данном этапе не составляет сложности принудить большое число людей к кооперации – исходя из выгод правящей элиты, разумеется.

Все это было бы грустно, если бы не уровень кооперации, все возрастающий и возрастающий, за счет чего и достигается собственно повышение уровня жизни. Очевидно, что на более низком уровне кооперации, хотя бы и в более гуманистическом и справедливо устроенном обществе, подобного бы не состоялось: люди попросту не скооперировались бы. Таким образом, заложенное в характере людей стремление к личному материальному довольству за счет эксплуатации других людей имеет в себе жесткое телеологическое обоснование: без этой – отрицательной, несомненно, – черты человеческого характера достигнуть мировой ступени кооперации не получилось бы.

В настоящий момент мы находимся в историческом пункте, когда одно из государств почти организовало кооперацию в мировом масштабе, нисколько не изменив первоначальной цели любого подобного доминирования – собственной выгоде. Но сдается мне, это Пиррова победа: после полного построения системы мировой кооперации произойдет нечто, что сделает излишним тип людей, данную систему организовавших. Зачем эксплуататоры сдались Творцу, если их цель – мировая кооперация – успешно достигнута?! На первый план должны выйти люди другого типа, до того пребывавшие в тени: бескорыстные, одержимые жаждой познания и изобретательства, чьи способности не могли быть востребованы ранее из-за низкого уровня научно-технического прогресса. Неиссякаемый вал современных программистов, куда, кажется, ринулись лучшие молодые силы человечества, – самое начало данного массового творческого процесса.

Если я прав, жестокий век Кали-Юга подходит к концу.