Светлана Зернес. ВЕЛИКИЕ НАУЧНЫЕ КУРЬЕЗЫ

11. Не разбейте градусник

Больше всех не похожа на металл конечно же ртуть. При комнатной температуре - и течет, как вода! Так что если платину звали гнилым золотом, то ртуть - это, безусловно, жидкое серебро.

Кому в детстве влетало за разбитый градусник, тот хорошо помнит шустрые перекатывающиеся блестящие шарики, которые почему-то нельзя было трогать руками, хотя они от этого забавно множились. Но в доме поднимался переполох: шарики вылавливались, распахивались окна и мылись полы с дезинфицирующим средством. Эх, знали бы взрослые, что вытворяли с ртутью в старину! За необычность ей всегда приписывали какие-то сказочные свойства и так же необычно ею пользовались.

Не так давно, в советские времена, была популярна такая мальчишеская шалость: если из разбитого градусника тайком спрятать пару шариков, а потом натереть этими шариками поверхность желтой пятикопеечной монеты, то она моментально серебрела и становилась похожей на полтинник. Такую монетку можно было подсунуть на улице: Дядь, разменяй по десять копеек!

Оказывается, этому трюку много веков. Фальшивомонетчики прекрасно знали о свойстве ртути образовывать амальгаму, растворяя металлы. Растворяла она и золото.

Я море превратил бы в золото, если бы оно состояло из ртути!

- хвалился когда-то алхимик Раймунд Луллий. Пожалуй, да, он смог бы это сделать, но при одном условии: если бы золото уже находилось в этом море в растворенном виде. Не умея получать драгоценный металл, таким, как Луллий, приходилось вводить общество в заблуждение, извлекая уже растворенные золотые частицы из тигля с ртутью. Правда, если этот обман раскрывался, алхимика, как и фальшивомонетчика, ждала золоченая виселица.

Не отставали в ртутных изысках и лекари. Для избавления от заворота кишок больным давали выпить рюмочку свеженького жидкого серебра. Доктора считали, что кишечник распрямится под тяжестью металла! Способ достаточно быстро вышел из употребления, но не потому, что выявили токсичность ртути. Просто она, распадаясь в желудке на шарики, больному совсем не помогала.

О ядовитости солей ртути узнали раньше, чем о токсичности ее паров. С химиком Луи Жаком Тенаром произошел такой случай: во время занятия со студентами он по ошибке схватил стакан с раствором сулемы и отхлебнул. Но, поняв, что стряслось, Тенар не растерялся, а спокойно сообщил:

Господа, я отравился. Мне могут помочь только сырые яйца, принесите мне их, пожалуйста.

Студенты в панике кинулись кто в продуктовую лавку, кто к себе домой и притащили любимому преподавателю целую гору яиц. Химик был спасен.

В природе ртуть встречается нечасто, а еще реже в самородном состоянии, в виде капелек. Красивый минерал с алыми зернами - киноварь - вот основной ее источник. В последнее время ископаемые научились искать с помощью дрессированных собак.

Однажды несколько овчарок успешно прошли курс обучения и, как настоящие отличницы, были допущены к последнему экзамену - поиску киновари среди других камней. Собаки быстро справились, правда, залаяли почему-то не только над кусками киновари, но и на розовый кальцит. Геологи посмеялись. Однако овчарки продолжали настаивать на кальците, и когда куски разбили, киноварь действительно оказалась внутри!

Сегодня ртуть активно и верно служит нам - до тех пор, пока мы с ней очень аккуратны. А что, из нее даже молоток можно при желании сделать! Есть такой яркий физический опыт: на ваших глазах ртуть наливают в шаблон, имеющий форму молотка, погружают в нее деревянную рукоятку и быстро замораживают всю эту конструкцию жидким азотом. Быстро-быстро вынув полученный молоток, метким ударом забивают с его помощью гвоздь! Но к сожалению, всего один - иначе есть опасность, что инструмент потечет. Эффект от просмотра опыта почти такой же ошеломляющий, как и от «шоу» по извлечению золотых кусочков.

Но самое удивительное, что даже сейчас некоторые пытаются получить золото из ртути. Один исследователь устраивал над ее парами мощные электрические разряды; вы не поверите, но опыты увенчались успехом! Потом, к великому разочарованию их исполнителя, выяснилось, что частицы золота попали в ртуть с его собственных очков в позолоченной оправе - экспериментатор слишком часто поправлял их руками, чтобы не сползли.

Другие же идут высокотехнологичным путем. В результате ядерной реакции удалось получить . нет, не так - случайно получилось золото из ртути как побочный продукт. То есть такой способ в общем-то вполне возможен, но невероятно сложен и дорог. Страшно даже подумать, какова будет у этого золота цена.

12. Его сиятельство

Немца Хеннига Бранда называют последним алхимиком. А отцом химической науки - знаменитого Роберта Бойля. Книга, написанная Бойлем в начале XVII века, называлась Химик-скептик и выглядела такой революционной, что после нее очень трудно поверить: Бойль, оказывается, тоже был одержим главной мечтой алхимии.

В поисках драгоценного желтого металла Хенниг Бранд получил какое-то вещество. Оно тоже сияло, правда, другим светом, и все, что с ним соприкасалось, тоже начинало светиться. Эта неприглядная при дневном освещении воскообразная масса выглядела так таинственно в темноте, что Бранд был совершенно очарован и назвал ее холодным огнем. Но как ни старался он вылепить из нее золото, ничего не выходило.

Отложив попытки до лучших времен, Бранд решил подзаработать хотя бы на этой светящейся штуке и даже неплохо преуспел, торгуя холодным огнем или просто демонстрируя его светским гостям. А затем за двести талеров продал рецепт его изготовления Даниэлю Крафту - одному из тех, кто спал и видел, как бы разгадать секрет этого вещества.

Обрадованный Крафт тоже начал устраивать сеансы со свечением. В полной темноте он выносил стеклянный шар, светящийся изнутри; потом доставал какой-то твердый ком, разламывал его на части и разбрасывал их по ковру, словно зажигая на нем звезды; натирал таким кусочком палец и выписывал лучистые буквы на стене .

Фокусы завораживали (хотя немного смущал странный запах, сопровождающий действо). Сиятельное вещество уже повсюду называли фосфором, что по-гречески означало светоносец - так именовали в ту пору все, что посверкивало в темноте и имело природное происхождение: светлячков, гнилушки, блуждающие огни на болотах. Помимо светоносности, фосфор имел способность легко воспламеняться, поджигая бумагу и порох, что Крафт тоже с успехом демонстрировал.

На один из таких показов и попал химик-скептик Роберт Бойль. Естественно, ему захотелось все эти фокусы проделать самому. Но лукавый Крафт не поделился даже малюсеньким кусочком образца, а лишь намекнул, что добыть вещество можно из того, что производит человеческое тело.

Рассудив, что человеческое тело производит не так уж много всего, перепробовав и отвергнув несколько вариантов, Бойль остановил окончательный выбор на моче. К этой желтой жидкости алхимики всегда питали особый интерес: золото ведь тоже практически желтое!

И процесс, как говорится, пошел. Вернее, пошел ассистент Бойля собирать мочу повсюду, где только ею согласились делиться. Свидетельствуют, что целая казарма солдат была определена в помощь науке - мочи требовалось немало. Бойль выпаривал жидкость в несколько этапов, солдаты старались, ассистент проклинал свою работу, но результат все еще был далек от ожидаемого.

И вот однажды, после двух лет этих ароматных опытов, твердый остаток от выпаривания мочи нагрели слишком сильно. Так сильно, что реторта лопнула и разлетелась. Взглянув на осколки, Бойль увидел, что они слегка светятся.

Так был найден вожделенный светоносец, а Бойль добавил в свою копилку очередное крупное достижение.

Много экспериментов по изучению фосфора проделал он потом, но секрет его получения хранил в тайне, так же как и Крафт. Запечатанный конверт с описанием всего процесса Бойль передал в Королевское общество со странным указанием: вскрыть только после его смерти. Может быть, он так и не оставил мысль о том, что от получения фосфора до получения золота из мочи буквально один шаг?

Будучи человеком очень практичным, Бойль предположил, что холодный огонь фосфора можно использовать для освещения комнат вместо свечек, для подводных плаваний, для светящихся часов. Но более поздние исследования показали, что вещество высокотоксично и для этих целей не годится.

Жидкий метод, с помощью которого Бойль получил фосфор, тоже больше не применяется - слишком уж хлопотно, знаете ли.

13. Спички детям не игрушка

Помните, как Прометей пострадал от своей доброты? По простоте душевной отдал людям божественный огонь - пользуйтесь, грейтесь, варите себе всякие вкусности! Теперь каждый сам себе Прометей (с той лишь разницей, что орел не готов клевать в печень каждого, кто чиркнет спичкой).

Первые спички оказались. жидкими. Их называли маканки, потому что деревянную лучинку, покрытую с одного конца смесью бертолетовой соли с сахаром и камедью, для получения огонька следовало окунать прямо в серную кислоту. Так придумал француз Жан Шансель. Набор начинающего Прометея представлял собой деревяшки и пузырек с концентрированной кислотой - все это хозяйство таскали с собой в кармане. Реклама новой вещицы звучала так:

Имеем для продажи в маленьких скляночках и футлярах химический состав, который скоро и способно зажигает свечу!

Но кислоту часто проливали, получали ожоги, злились и ругали Прометея с Шанселем на чем свет стоит. Чуть позже появился еще один вариант с кислотой, когда она заливалась в стеклянный шарик, служивший головкой спички. Шарик раздавливали щипчиками, чтобы вспыхнул огонь.

Потом от кислоты удалось отказаться благодаря нововведению английского химика Джона Уокера. Он наносил на палочки другую смесь, тоже на основе бертолетовой соли. Палочки высушивались на воздухе и зажигались трением о наждачную бумагу. Уокер, воодушевленный перспективой получения больших денег от новинки, наладил первое производство спичек в оловянных упаковках по сотне штук в каждой. Но дело, к сожалению, не пошло.

А причиной тому был. ужасный запах спичек! Да и длинноваты они получились, неудобны для ношения с собой.

Шарлю Сориа из Франции было всего девятнадцать лет. Он пока еще ходил на учебу и не пропускал ни одного урока химии. Преподаватель частенько баловал класс разными занимательными опытами: то под его руками что-то вспыхивает, то искрит, то стреляет! Однажды он растолок в ступке несколько компонентов - и прогремел как будто взрыв, но без огня! Сориа не отрываясь смотрел на все эти штуки и запоминал, запоминал. Наверное, мечтал стать пиротехником!

Но взрыв без огня был не так интересен. Вот если бы что-нибудь поджечь! И Шарль зачастил в аптеку. Все, что требовалось для опытов, продавалось только там, но по рецептам. Предприимчивый Сориа быстро завел дружбу с аптекарем и приобрел все необходимые ингредиенты без труда.

Комната в общежитии превратилась в лабораторию. Юный экспериментатор не очень уважал технику безопасности, поэтому то обжигался, то ранился осколками колб. Неизвестно, как ему могло прийти в голову натереть стену белым фосфором и чиркнуть по ней щепкой, пропитанной раствором.

Фокус получился! Сориа наготовил таких деревяшек побольше и тут же поспорил с соседом по общежитию, что прямо сейчас сможет поджечь деревяшку о стенку. Пари состоялось, и победа Шарля была такой эффектной, что сосед мигом помчался разносить новость о волшебных щепках по всему общежитию.

Сориа даже попытался запатентовать свою новинку. Но денег не хватило, и пока суд да дело, в Германии Фридрих Камерер придумал и запатентовал точно такие же спички. Через два года они продавались повсюду.

Наиболее близкие к современным спички были предложены в 1848 году немцем Рудольфом Беттгером, а назвали их - шведскими. Массовое производство наладили именно в Швеции братья Лундстрем, да так удачно, что превратили свой городишко Йенчепинг в спичечную столицу! Для добычи огня уже использовался красный фосфор, практически нетоксичный.

В тот период изобретать спички вообще вошло в моду. Газеты то и дело публиковали сообщения вроде этого:

Сим имею честь известить, что после долгих опытов и усовершенствования мне удалось, наконец, достичь приготовления такого состава и свойства спичек, что на них не имеет влияния никакая погода!

А сейчас. Кого сейчас удивишь спичками? Кроме обычных, ставших чуть ли не самой дешевой вещью на свете, существуют не гаснущие на ветру, сигнальные, каминные спички. Шарль Сориа после своей почти детской неудачи переключился на медицину, философию и литературу. Он лечил людей и был вполне счастлив, а на площади его городка даже поставили ему памятник - именно как создателю спичек. Справедливость, можно сказать, восторжествовала.

14. На голубом глазу

Какого цвета глаза были у Джона Дальтона? Темные, насколько можно судить по сохранившимся портретам. Да и какая в общем-то разница? Эти глаза и так снискали себе славу - благодаря особому видению мира.

Дальтон никогда не задумывался о том, что с его здоровьем что-то не так. У него было любимое дело - наука и были успехи в ней. В частности, увлекался Дальтон и оптикой. Но нет, не оптика открыла ему глаза на все происходящее. А совершенно побочное хобби - ботаника.

Ах, цветочки-лепесточки. Как вы милы и прелестны, как много можете о себе поведать! Вот только разобраться бы с вашей классификацией: слишком она сложна для понимания! С белыми и желтыми соцветиями у Дальтона никаких проблем не возникало. А вот когда цветок был розовым или сиреневым - все, пиши пропало.

Голубое от розового Дальтону никак не удавалось отличить, и начинающий любитель растений очень злился. И кто только придумал такую запутанную номенклатуру? Фиолетовый, малиновый, розовый и голубой, на взгляд Дальтона, казались близкими всего к одному цвету, и это был синий. Когда же исследователь пытался спросить у кого-нибудь, в чем разница между тем и этим цветком, собеседники думали, что он шутит.

Так продолжалось довольно долго. Но вот однажды осенним вечером взгляд цветовода случайно упал на горшок с геранью, которая еще днем была небесно-голубой (то есть небесно-голубой для Дальтона). А сейчас, в романтических отблесках свечи, цветок выглядел темно-красным.

Ну, этот цвет Дальтон никак не мог перепутать, красный он знал хорошо! Пришлось звать свидетелей, чтобы вместе понаблюдать за этим занятным явлением. Но почему-то свидетели не увидели ничего занятного. Увы, для них цветок был как цветок, что утром, что вечером! И лишь в родном брате Дальтон нашел родственную душу - брат наблюдал то же, что и он.

Нехорошие подозрения зародились у нашего цветовода. Похоже, в его глазах есть какая-то ненормальность. А может, и вся его семейка такая же?

Но если Джон Дальтон и расстроился, то ненадолго. Свою особенность он хорошенько изучил и описал. Она и по сей день носит его имя - дальтонизм. Но что могло вызвать эту странность? У автора заболевания появилось одно предположение: все дело в роговице. Может, она имеет голубоватый оттенок и похожа на цветное стеклышко в витраже?

Естественно, при жизни проверить это было никак нельзя: в глаз не заглянешь изнутри. Так и пришлось Дальтону завещать свой орган зрения науке. Это означало, что лаборанту по фамилии Рэнсом было поручено после смерти Дальтона всячески исследовать его глаза.

Лаборант выполнил просьбу. Не слишком церемонясь с глазами покойного, снял роговицу. Она оказалась абсолютно прозрачной. Тогда он проделал в одном глазу отверстие, но, сколько ни смотрел сквозь него, никаких особенных вещей не увидел.

Рэнсом понял, что ничего не понял и что в проблеме Дальтона, скорее всего, виноват зрительный нерв. Глаза были опущены в банку с формалином, а банка поставлена на полку.

Но судьба этих глаз все же сложилась довольно удачно. Банка оказалась принадлежащей Манчестерскому литературно-философскому обществу, тому самому, где Дальтон впервые сделал доклад о нарушениях цветового восприятия. Через полтора столетия ее смогли заполучить для своих исследований физиологи из Кембриджа. В результате анализа, уже современного, была выделена ДНК и найдена генная мутация.

Дальтонизм - подарок наследственный. Но потерять цветоощущение можно даже после травмы, инсульта или инфаркта. Братьям Дальтон дефект достался, по всей видимости, от матери, ведь наследуется он в основном по женской линии. И избавиться от него невозможно. Встречается слепота на один цвет, на два, а самая редкая модификация - у монохроматиков, для которых мир и вовсе подобен черно-белому кинофильму.

Дальтоники были даже среди знаменитых художников. Илья Репин уже в преклонном возрасте взялся за переделку картины Иван Грозный и сын его Иван, но только исказил цвета. Да и то верно говорится: лучшее - враг хорошего!

Безусловно, Джону Дальтону было бы приятно узнать, какое полезное дело совершили он и его глаза. Странно только, что никто из знакомых в свое время так и не решился подсказать ему, что его черная мантия на самом деле ярко-малиновая. Так он в ней по улицам и ходил.

15. Заплесневелый бульон

У шотландского бактериолога Александра Флеминга была чрезвычайно преданная супруга.

- Алек - великий человек, - повторяла она.
- Но никто пока этого не знает!

Ну как на его месте было не совершить что-нибудь выдающееся?

Флеминг долгое время искал вещество, которое уничтожало бы опасные бактерии, оставаясь при этом безопасным для больного. Однажды ученый взялся написать статью о стафилококках для солидного научного сборника. Для этой работы он занялся исследованием колоний стафилококков, выращивая их в специальных чашках Петри на питательной среде.

В небольшой лаборатории царил беспорядок. В отличие от своих аккуратных коллег Флеминг никогда не выбрасывал образцы, и они в большом количестве копились на его столе, покрываясь густой плесенью. Плесень вообще была обычным явлением для сырого климата, и в исследуемые культуры - даже в закрытую посуду - постоянно попадали ее споры.

Как-то, в очередной раз сняв крышку с образца, Флеминг с досадой обнаружил внутри островки пушистой плесени. Но, приглядевшись, ученый заметил: в культуре что-то не так. Вокруг плесени в мутном желтоватом субстрате появились чистые, как роса, участки. Похоже было на то, что плесень просто растворила стафилококки вокруг себя!

Вижу странное!

- сказал сам себе Флеминг. Первое, что он сделал, - пересадил странную плесень на питательный бульон, вырастил ее слой погуще да попушистее и начал изучать. Оказалось, она выделяла вещество, которое убивало дифтерийные палочки, стрептококки, бациллы сибирской язвы и никак не действовало на тифозную палочку. Над тем, как окрестить это вещество, бактериолог не размышлял долго: если плесень звалась Penicillium notatum, то вещество получило название пенициллин.

Надо сказать, так же почти случайно Флеминг чуть раньше открыл лизоцим: ученого угораздило чихнуть над чашкой с бактериальными посевами! Однако теперешнее открытие представлялось куда более интересным: если лизоцим уничтожал микробы неболезнетворные, то плесень побеждала возбудителей весьма опасных недугов.

Как ни странно, в научных кругах открытие было встречено прохладно, если не сказать равнодушно. Более того, кое-то из коллег называл пенициллин «сомнительным снадобьем», а его открывателя - средневековым алхимиком. Но ученый не сдавался и в свое детище верил.

Свободные от лабораторных опытов минуты Александр Флеминг посвящал изобразительному искусству. Талантливый человек, как говорится, талантлив во всем, и Флеминг рисовал вполне прилично. Он состоял в объединении художников и даже слыл авангардистом. Еще бы, ведь его картины были выполнены не красками, а разноцветными штаммами бактерий, высеянных на картоне, покрытом питательным слоем. Бактерии представляли собой живописное зрелище - пятна всех цветов радуги. А чтобы яркие цвета не смешивались как попало, находчивый художник отделял колонии бактерий друг от друга при помощи того же пенициллина, смачивая кисть в его растворе.

Чистый пенициллин, годный для лечения больных, удалось выделить далеко не сразу. Сделали это оксфордские ученые Флори и Чейн. Флеминг узнал о том из медицинского журнала и тут же связался с авторами. Для Флори и Чейна встреча с ним оказалась большой неожиданностью: они считали, что Флеминга давно нет в живых!

Началась эпоха массового использования антибиотиков. А ведь подумать только, исследователю ничего не стоило просто выбросить испорченный образец.

Флемингу, Чейну и Флори присудили Нобелевскую премию по физиологии и медицине. А дальше на Флеминга просто обрушились награды: медали, премии, членство в 89 академиях и научных обществах и даже рыцарский орден! Но известность и почести не вскружили ему голову. Принимая их, ученый испытывал такое же удовольствие, как если бы ему удался очередной опыт. Из многочисленных писем, которые приходили Флемингу в то время, особенно порадовало его письмо школьной учительницы:

Дорогой мой маленький Алек!
Простите, что я вас так называю, но когда я вас знала, вам было не больше восьми или девяти лет. Я только что прочитала чудесную историю пенициллина, и мне кажется, что и я в ней немножко участвовала. Между прочим, ваши чудодейственные вливания вылечили мою молоденькую внучатую племянницу Хейзел Стерлинг, которая сильно хворала.

А чашку Петри с тем легендарным плесневым грибом Флеминг хранил всю оставшуюся жизнь.

16. Кольцо в лучах

Душа в душу с любимой супругой Бертой жил молодой физик из Германии Вильгельм Конрад Рентген. Жили весьма скромно: папаша Рентгена, преуспевающий торговец текстилем, мечтал видеть женой сына девушку богатую и, встретив полное неповиновение, лишил молодежь всякой материальной поддержки.

Денег не хватало. Однако трудолюбия физику было не занимать. Упрямства тоже - за него он поплатился еще подростком: был отчислен из Технической школы, когда товарищ нарисовал карикатуру на преподавателя, а Рентген не выдал!

И теперь он работал, работал и работал. А следовательно, вполне предсказуемо, хотя и медленно двигался по служебной лестнице.

Шло время, Вильгельм Рентген уже руководил физическим институтом Вюрцбургского университета, но так и не избавился от привычки засиживаться в своей лаборатории дольше всех, иногда до полуночи. Ноябрьский вечер 1895 года не стал исключением: ассистенты давно разбежались по домам, а их начальник все никак не мог оторваться от установки, с помощью которой изучал интересную новинку - катодные лучи.

В тот день лучи yпорно не желали делать то, что от них требовалось. Ученый устал и решил прервать дело до завтра. Одевшись и погасив в лаборатории свет, он уже почти закрыл дверь, но. в темной комнате что-то мелькало. Это было странное зеленоватое сияние, напоминающее облачко, как раз там, где находились катодная трубка и экран.

Вернувшись в комнату, Рентген покачал головой: как он мог закрыть трубку чехлом, не выключив ее? Совсем заработался, пора и об отдыхе подумать!

Однако почему экран светится? Найдя на ощупь рубильник, физик выключил трубку, и свечение пропало. Включил снова - экран опять засветился! Но как это могло получиться, если катодные лучи в трубке до сих пор не проникали сквозь чехол?

Надо сказать, что изумление не помешало Рентгену сделать единственно верное предположение - о том, что этот эффект вызывают вовсе не катодные лучи, а какие-то еще. Чуть позже он даст им название, полностью соответствующее их загадочности: X-лучи.

Усталость как рукой сняло, и через минуту ученый уже совершал прыжки по лаборатории с экраном в руках. Х-лучи настигали его даже на расстоянии полутора-двух метров. Мало того! Если на их пути оказывалась преграда в виде книги или другого предмета, лучи ее игнорировали и с ловкостью проходили насквозь. А уж если подставить под излучение руку, то картина получалась и вовсе жуткой: на экране отображался силуэт костей!

Только утром Рентген, падая от усталости, решился покинуть лабораторию, чтобы чуть-чуть передохнуть. Новые лучи рождали вопрос за вопросом, и марафон по их изучению затянулся ни много ни мало на семь недель.

На семь недель были забыты ученики, жена и собственное здоровье. Рентген замкнулся, никого не посвящал в подробности того, чем же он, собственно, занимается почти без отдыха и сна. Фрау Берта страдала, не в силах повлиять на происходящее, однако через семь недель за все волнения и тревоги была вознаграждена. Именно ей Вильгельм первой продемонстрировал результат своих напряженных трудов. Он просто попросил жену положить руку на фотопластинку и подержать несколько секунд перед работающей трубкой. Когда Рентген вынес проявленное фото, перепуганная Берта едва не лишилась чувств, узрев снимок скелета собственной руки! На безымянном пальце красовалось обручальное кольцо, подаренное ей мужем двадцать три года назад.

Шестого января следующего года из Лондона телеграфировали: профессор Рентген открыл такой свет, который проникает через дерево, мясо и большинство других органических веществ. Газетчики перепечатывали друг у друга снимок кисти руки Берты Рентген с обручальным кольцом на фаланге. Поражены были все физики мира. Даже закоренелые скептики не получили повода для сомнений: за те семь недель Рентген проделал такую впечатляющую работу и изучил открытые им лучи настолько досконально, что за все последующее время практически ничего существенного к этой области добавить никто не смог. И только небезызвестный лорд Кельвин, тогдашний председатель Королевского общества, заявил, что доклад о рентгеновских лучах просто смешон и наверняка окажется мистификацией. Но надо отдать ему должное: позже Кельвин сумел признать свое поражение и даже снизошел до того, что позволил просветить свою руку рентгеновскими лучами.

Не заставили долго ждать и всевозможные почести и награды. Да не просто награды, а первая в мире Нобелевская премия по физике! Но Рентген, этот абсолютно лишенный амбиций человек, даже не хотел ехать за премией в Швецию - ведь это отнимет от работы столько времени! Но, поддавшись на уговоры, Рентген все же прибыл на церемонию, но так и чувствовал себя не в своей тарелке. В отличие от коллег, произносивших помпезные благодарственные речи, он скромненько получил награду из рук кронпринца и удалился. И лишь по возвращении к себе в Мюнхен, растроганный теплым приемом, Рентген разговорился. И сказал он, что не желает никому той же славы, что выпала на его долю, ведь наивысшая радость - это все-таки радость поиска и особенно решения.

А саму премию вместе со всеми своими нехитрыми накоплениями просто отдал государству, когда во время Первой мировой войны правительство обратилось к населению с просьбой о помощи.

Отказался ученый и от дворянского звания. А когда кто-то из чиновников, опережая события, назвал ученого фон Рентген, физик был весьма разгневан.

Никогда не преклоняясь перед высокопоставленными лицами, Рентген даже для кайзера не сделал исключения. Во время официальной встречи в музее Вильгельм II пригласил его в артиллерийский зал, где решил блеснуть своей эрудицией и повел рассказ об оружии. Но уже через несколько минут физик весьма несдержанно прервал рассказ словами:

Это знает каждый мальчик. Не можете ли вы сообщить мне что-либо посодержательнее?

Все замерли. И бесполезно было даже пытаться объяснить, что Рентген нисколько не думал дерзить кайзеру - он всего лишь ценил свое и чужое время и не любил пространности.

Наверное, этой принципиальностью, да еще непрактичностью в житейских делах можно объяснить то, что Берта Рентген так и не дождалась от супруга больших заработков. Он не запатентовал свое открытие, щедро подарив его всему человечеству. Представители промышленных фирм не раз обращались к Рентгену с предложением купить права на использование изобретения, но ученый не считал свои опыты источником дохода.

Лучами заинтересовались прежде всего врачи, ведь это открывало такие огромные возможности - просвечивать тела больных насквозь и узнавать, что же там внутри. Бедных пациентов даже начали кормить кашей из сернокислого бария перед фотографированием, чтобы запечатлеть их желудки!

Впоследствии появились всевозможные рентгеновские аппараты, развивались рентгенология, рентгенодиагностика, рентгенометрия, рентгеноструктурный анализ и даже рентгеноастрономия. Облик Вильгельма Рентгена увековечен и в бронзе - один из первых памятников установили в Санкт-Петербурге возле здания, где находится кафедра, естественно, рентгенологии.

Да что там говорить, имя этого человека звучит теперь как абсолютно привычное уху слово. Ведь любой из нас как ни в чем не бывало может явиться в поликлинику и записаться на рентген!

17. Дырявый человек

Х-лучи позволили увидеть друг друга насквозь. По крайней мере, от медиков теперь точно ничто не утаишь, заглянут прямо в душу! Но редкому врачу выпадает такая удача, как Уильяму Бомонту.

Бомонт был военным хирургом, потомственным. И случилось ему быть направленным на далекий остров Макинак, где находился форт. Однако довольно безмятежную жизнь острова нарушать никто не собирался, и хирург откровенно заскучал. Так недолго и вовсе разучиться оперировать!

Но в один прекрасный день настал и на улице Бомонта праздник. В местном баре случилась пьяная драка. Один из дебоширов настолько разошелся, что выстрелил другому в живот из винтовки, да прямо в упор.

Тут же послали за Бомонтом. Жертвой оказался торговец Алексис Сент-Мартин.

Глазам врача предстало ужасное зрелище: в животе зияла сквозная рана размером с кулак! Все вокруг были уверены, что этот несчастный долго не протянет.

Но больной все «тянул», и Бомонт с огромной заботой выхаживал его, ежедневно по два раза делая перевязки. Раненый пошел на поправку, его желудок начал заживать. Правда, заживать не совсем обычным образом. Ну, прямо совсем необычным!

Желудок прикрепился к стенке грудной клетки, при этом в нем осталась открытая дыра. Дыру слегка прикрывал лоскуток кожи.

Пациент поднялся на ноги. Дыра не зарастала. Пациент вышел с больничного и снова начал работать. Но дыра и не думала зарастать. Зашить ее, видимо, не представлялось возможным, зато можно было вливать лекарства из ложечки прямо в желудок и не глотать эту противную горечь!

Доктор Бомонт понял, что перед ним уникум. Шанс был действительно уникален - разве кто-нибудь когда-нибудь заглядывал внутрь живого человека, не находящегося на операционном столе, а ведущего вполне обычный образ жизни?

Бомонт просто вцепился в этого Сент-Мартина. Он поил его желудок водой и кормил разной пищей, сырой и вареной. Он подвязывал кусочки еды на шелковую нитку и опускал их внутрь желудка, доставая и наблюдая, что с ними происходит. Однажды он закрыл дырку заплаткой из говядины. Желудочный сок равномерно обработал кусок изнутри так, что тот сделался совсем тоненьким.

Эксперимент затянулся надолго. Забегаю вперед: окошко в животе Сент-Мартина так и не зажило до конца его дней, но это не помешало уникуму жениться и завести двоих детей.

Когда выступать в роли живой игрушки доктора Сент-Мартину надоело, он взял да и уехал. Огорченный Бомонт с этой утратой не смирился и не пожалел времени на его поиски. Найдя любимого пациента, доктор все-таки смог уговорить его вернуться и продолжить совместное дело - за хорошую плату. Деньги Сент-Мартин взял и позволил экспериментировать над собой еще какое-то время, но периодически сбегал.

Бомонт в конце концов накопил достаточно результатов и смог отпустить дырявого пациента насовсем. Он написал и издал книгу, его наблюдения легли в основу новых исследований других специалистов. Только для них больше не нашлось такой натуральной модели, поэтому знаменитому Павлову пришлось проделывать все уже на собаках, не спрашивая их согласия. Кстати, собаке за это даже памятник поставили в Петербурге - сам Павлов об этом хлопотал.

Американская гастроэнтерологическая ассоциация раз в три года теперь вручает премию имени Уильяма Бомонта. Сумма ее немаленькая, и присуждается она, естественно, за самые важные исследования в области гастроэнтерологии.

Алексис Сент-Мартин со своей дырой счастливо дожил до старости, пережив своего доктора на двадцать восемь лет.

18. Господин N

Городку Нанси в очередной раз выпала большая честь. Его название увековечил в своем открытии профессор Блондло. Жаль только, честь оказалось сомнительной, как и само открытие.

В 1904 году Французская академия присудила золотую медаль и премию размером 20000 франков за удивительные N-лучи. Гениальное открытие принадлежало члену академии Рене Просперу Блондло. Блондло возглавлял физическое отделение университета Нанси - вот откуда буква N в названии.

Что это за лучи такие? О, это не какие-то жалкие рентгеновские лучики! N-лучи испускались металлическими предметами, любыми. Они могли проникать через разные вещества, но почему-то не через кальку и камень. А самое главное - если N-лучи попадали в глаза, то усиливали зрение настолько, что человек начинал видеть в темноте, как кошка.

Блондло посвятил своему открытию двадцать шесть статей и книгу. Авторитет его был, вероятно, высок, потому что французские ученые подхватили идею с воодушевлением. Один обнаружил, что N-лучи исходят даже от мышц, нервов и мозга, чему была посвящена статья в солидном журнале. Другой выявил возможность передачи лучей по проволоке. Сам Блондло вскоре объявил, что нашел N-лучи разной преломляемости и длины волны.

Триста научных статей так или иначе обсуждали феномен. Биологи, химики, геологи, физиологи, психологи подключились к его изучению. Оказалось, что лучи исходят от растений в саду и от купленных на рынке овощей. Нашли, что не только зрение, но и слух и даже обоняние тоже усиливались от их воздействия!

Но самым необъяснимым из свойств было то, что наблюдать все это великолепие могли почему-то лишь французы. У ученых из любой другой страны ничего не получалось, и эти завистники позволяли себе высказываться критически и даже смеяться.

Блондло был готов в любую минуту продемонстрировать свою правоту и развеять скепсис. Но при одном условии: эксперименты должны проходить в полутьме. Так в полутьме, в вечерний час, он и принял у себя в лаборатории физика Роберта Вильямса Вуда.

У доктора Вуда уже накопился богатый опыт разоблачений. Он даже классифицировал мошенников на две категории: честных заблуждающихся и обыкновенных мошенников. Первые абсолютно уверены в своих идеях и мечтают принести другим пользу, а заодно подзаработать. Вторые же целенаправленно используют какой-нибудь трюк в надежде одурачить государство или очень крупного спонсора.

Разбирать такие вещи часто довольно весело,

- говаривал Вуд.

Он посетил Нанси и получил приглашение приехать к Блондло. Начали испытания с листа картона, на котором светящейся краской было нарисовано несколько кругов. Блондло уменьшил в комнате газовое освещение и спросил, заметно ли, как интенсивность свечения кругов после направления на них N-лучей усилилась. Гость ничего такого не заметил. На это Блондло отвечал, что глаза Вуда недостаточно чувствительны. Затем он показал часы на стене и решил продемонстрировать, как легко сможет различить их стрелки в полутьме, если держать над глазами большой металлический напильник. И тут Вуд схитрил: вызвавшись подержать напильник над глазами Блондло, он схватил замеченную на столе деревянную линейку и подменил ею напильник. Блондло превосходно увидел стрелки.

Вуд применил еще одну маленькую хитрость - стянул потихоньку призму, через которую успешно преломлялись N-лучи; при этом прибор продолжал что-то показывать, а изобретатель - что-то комментировать. Наконец, раскланявшись, Вуд уехал. Через пару дней он написал отзыв - не разгромный, а вполне деликатный, но с точным изложением фактов. А факты говорили обо всем сами.

Среди ученых провели анкетирование, попросив высказать свое мнение. Из сорока откликов только полдюжины защищали Блондло. На этом с N-лучами и было покончено.

Не зря про Вуда говорили:

По отношению к подлогу он всегда неумолим и безжалостен и никогда не чувствовал сожаления, разоблачив мошенников - наоборот, ощущал довольно свирепую радость.

Этакий Робин Гуд от науки!

19. Остерегайтесь подделок

После открытия Рентгена любые лучи вызывали повышенный интерес. Лучами занялись все кому не лень, в том числе и французский ученый Анри Беккерель.

Беккерель сразу выбрал себе лучи покрасивее: те, которыми светились некоторые вещества, побывав на солнышке. В его семье по наследству передавалась целая коллекция минералов, в том числе и светящихся. И внутренний голос подсказывал Анри, что в этой люминесценции живут и невидимые рентгеновские лучи. Только как эти лучи обнаружить? Вот вопрос!

Детали опыта продумывались долго. Порывшись в семейной коллекции, Беккерель выбрал соль урана. Небольшой кусочек соли он положил на фотопластинку, завернутую в черную бумагу. И выставил сей натюрморт на подоконник, прямо на солнышко! Суть опыта состояла в том, чтобы соль урана напиталась солнечным светом и начала люминесцировать; если при этом она будет испускать рентгеновские лучи, то пластинка окажется засвеченной, несмотря на черную обертку.

Подождав какое-то время, Беккерель помчался проявлять пластинку. Так и есть! Она засвечена именно в том месте, где лежал кусочек соли. Неужели получилось?

Ограничиваться одним-единственным опытом не годится для настоящего испытателя. Беккерель продолжает исследования, однако время настает совсем для этого неподходящее: февральские пасмурные дни и ни малейшей надежды на проблеск солнышка.

Беккерель с досадой прячет новый «натюрморт» в стол. А ведь на этот раз он придумал кое-что поинтереснее: между фотопластинкой и кусочком соли спрятан маленький медный крестик, чтобы проверить, пройдут ли рентгеновские лучи сквозь него.

Серые тучи не покидали парижский небосвод до самого марта. Отчаявшись дождаться солнца, Беккерель достает из ящика фотопластинку и, махнув рукой, проявляет ее. Просто так, на всякий случай. Но «всякий случай» действует: на пластинке проступает четкое изображение крестика и засвеченного солью участка.

Стойте, получается, что солнце тут ни при чем? Внутренний голос Беккереля снова подает идею и на этот раз не ошибается. Следующая пластинка испытывается в полной в темноте. Излучение есть.

По всей видимости, эти лучи имели какую-то совершенно иную природу! Таинственное явление не укладывалось в существующие теории. Не сразу стало понятно, что оно потребует от науки таких нововведений, которые перевернут вообще все представления о строении веществ. Лучи Беккереля, или урановые лучи, как нарекли их вначале, привели в итоге к мысли о том, что атом, который всегда считался неделимым, все-таки распадается.

Дальше в изучение нового явления включились Пьер Кюри и его супруга Мария Склодовская-Кюри, впоследствии дважды нобелевский лауреат, - ей и принадлежит идея назвать это явление радиоактивностью. Естественно, не обделили премией и Беккереля: значение такого открытия трудно переоценить.

С тех пор многое изменилось. Но, думая, что приручил атом, человек все равно боится его больше всего на свете. А тогда. радиоактивность быстро вошла в моду! Ее сочли чрезвычайно полезной для здоровья и в продаже появились товары, обладающие радиоактивными, а значит, потрясающе ценными свойствами. Мороженое, чай, шоколад, сигареты - все вдруг стало радиоактивным, целебным, омолаживающим! В Германии выпустили радиоактивную зубную пасту Doramad. Как гласила реклама, структура этой пасты защищала зубы и десны, нежно отбеливала эмаль зубов, боролась с камнем и придавала зубам особый блеск. Во Франции же популярность приобрела серия косметики Tho-Radia. Крем, пудра, маски, в которые добавили торий и радий, придумал доктор Альфред Кюри (не родственник знаменитых Кюри, а только однофамилец). Кто-то еще придумал радиоактивную воду для умывания и протирания частей тела. Рекламный слоган радостно обещал «миллионы крошечных лучей для всей семьи».

А в Советском Союзе можно было помыться мылом Кил - с наслаждением и с ощущением того, что становишься чище и здоровее. При этом если чего-то и остерегались, то только подделок.

20. На страже красоты

Быть красивым - целая наука. И целая наука служит тому, чтобы сделать нас с вами покрасивее. Вот кажется, кто может дни и ночи думать о косметике, кроме легкомысленных гламурных девиц? А ведь в действительности все эти разноцветные баночки-тюбики на полках магазинов - плод неустанного труда великих умов.

Хорошо было древним египтянкам! Сорвала какую-нибудь древнеегипетскую клюкву, подкрасила губы соком, и ты неотразима. А сейчас ползарплаты уходит на передовые достижения химической науки, и в основном по милости французского химика Эжена Шуэллера!

- Я никогда не буду богатым,

- сокрушался Шуэллер в молодости. Но как же он ошибался. Да, его родители, выходцы из Эльзаса, всю жизнь пытались заработать денег. Пытались-пытались, выпекали-выпекали свои булочки и пирожные, возлагая на маленькую кондитерскую большие надежды. Кондитером предстояло стать в будущем и Эжену, который еще школьником помогал родителям в лавке. Но торговля шла не очень, а тут еще случилась крупная неприятность: были потеряны семейные сбережения, вложенные в проект строительства Панамского канала, как это случилось со многими акционерами. И Шуэллерам пришлось переехать в маленький городок.

Но нет худа без добра: зато в городке оказался колледж, откуда довольно скоро начали поступать крупные заказы на пирожки и булочки. Довольны были все: и студенты, голод которых не утолял гранит науки, и Шуэллеры, к которым пошел заработок. Но самое главное - Эжена тоже удалось пристроить учиться в колледж, причем абсолютно бесплатно.

Это было очень кстати. Особенно понравилось Эжену в химической лаборатории, и он окончательно понял: не быть ему кондитером, не его это призвание. Химия - вот достойное занятие!

Но к огромному сожалению, учебу пришлось так же внезапно оставить. Доходы семьи все равно были недостаточны для достойной жизни, поэтому Шуэллеров ждал новый переезд.

Эжену, похоже, надоела такая нестабильность. Поскольку терять все равно было нечего, он отправился в Париж. А уж там не растерялся: сумел окончить химический институт, устроиться лаборантом и жениться. И молодая пианистка Луиза принесла ему счастье в буквальном смысле этого слова.

Она и так была хорошенькой, но какая женщина не хочет стать еще более хорошенькой? Этим желанием руководствовалась и Луиза, когда однажды решила перекрасить свои волосы - разумеется, в золотистый блонд. Тогда, в самом начале XX века, эта нехитрая процедура была далеко не безобидной: в попытках изготовить краску для волос парикмахеры и аптекари могли понамешать самые несочетаемые ингредиенты и регулярно доводили честных потребителей до слез и лысин.

Какую-то из таких гремучих смесей и купила Луиза. В итоге вернувшийся домой супруг застал жертву красоты в слезах и в шляпке. Под шляпкой она прятала испорченную шевелюру, больше похожую на пучок соломы. Чем Эжен мог утешить жену? Разве что обещанием помочь ей выпутаться из беды при помощи другой краски, которую он ей во что бы то ни стало сделает сам!

В лаборатории недостатка в реактивах не было, только знай смешивай. Чутье химика не подвело, и краска удалась на славу. Перекрашенная жена осталась довольна, а Шуэллер подумал: а не продать ли эту смесь кому-нибудь другому?

Для начала он приготовил несколько флаконов и отдал впарикмахерскую бесплатно - пусть испытывают, хуже не будет. Скоро оттуда заказали добавку, потом не только оттуда, и Эжену пришлось организовать в своей маленькой квартирке первое «производство»: по вечерам он готовил краситель, а утром развозил по парикмахерским.

Свою крохотную фирму Шуэллер назвал Безопасные краски для волос. Начальный капитал ее составлял восемьсот франков. Сегодня эта компания. нет, империя носит название L'Oréal. И тысячи химиков колдуют над новыми красками - пенками - пудрами - гелями. Красота - это очень серьезно!

Правда, у красивой истории есть и альтернативный вариант: будто бы химик целенаправленно создавал состав для окрашивания волос и просто испытывал на жене всевозможные смеси за неимением под рукой другой подопытной. Но это уж как-то слишком прозаично. Сплошная химия и никакой романтики!