Ирина Михайлова. С ЮБИЛЕЕМ, "ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ"!

Кинокомедия Л. И. Гайдая: смешно, но не только…

Кинокомедия Л.И. Гайдая Иван Васильевич меняет профессию снята по мотивам пьесы М.А. Булгакова Иван Васильевич. В основу сценария фильма положена третья, наименее зубастая, отлакированная автором и советскими цензорами редакция пьесы, опубликованная в 1965 г., но действие перенесено из 30-х в 70-е гг., из сталинской в брежневскую Москву.

Разрешив переместить героев в современность, чтобы показать проблемы, пороки и недостатки своего времени, цензура, однако, запретила режиссеру снимать историческое кино об Иване Грозном, вероятно, опасаясь разрушения имиджа царя-героя, распространения в общественном сознании аналогий некоторых явлений 70-х гг. XX в. и периода опричного террора. Как некогда М.А. Булгаков, Л.И. Гайдай получил предписание:

Экскурс в прошлое не должен иметь конкретно-исторического характера. Сюжет не следует соотносить с определенными историческими лицами. В соответствии с замыслом и жанром произведения эпизоды, в которых воспроизводится прошлое, должны приобрести более условные, приблизительные черты, не относящиеся прямо к Ивану Грозному и его эпохе… Пусть прошлое возникает не как точный исторический эпизод, а является фантазией изобретателя "машины времени".

Этим отчасти объясняется совмещенность и перепутанность дат и событий как в пьесе, так и в фильме. К тому же задача М.А. Булгакова и Л.И. Гайдая заключалась не в том, чтобы показать реалии XVI в., а в том, чтобы воспроизвести аллюзию на опричную политику царя, который жесточайшими методами создавал, затем разрушал единое государство, неограниченно властвуя над устрашенными подданными.

Подчиняя текст Ивана Васильевича динамике фильма о нем, проводя в обход распоряжения цензоров мысль о сравнении событий, происходивших в двух временных пластах, Л.И. Гайдай и В.Е. Бахнов разделили три акта пьесы, действие которых разворачивалось:

1) в комнате Тимофеева до перемещения героев в веках;
2) там же после прибытия в страну Советов царя;
3) в средневековой Москве,

- на отдельные эпизоды, которые сняли и смонтировали таким образом, чтобы зрителю были понятны параллели и аналогии между теми из них, в которых показано XVI столетие, и теми, в которых изображена современность. При этом погоне стрельцов за демонами

соответствует бег царя от Тимофеева по лестнице многоэтажного дома. Кадры насыщенной событиями жизни в средневековой Москве сменяются показом сонной бездеятельности и непорядка в советской столице 70-х гг. XX в. Пышный пир в государевых палатах
противопоставлен скромному угощению монарха баночными кильками,
доверительный разговор Бунши с нежной царицей Марфой Васильевной
в присутствии ее скромных придворных девушек - ссоре самодержца с визгливой, супермодной Ульяной Андреевной
и его заигрыванию с кокетливой Зинаидой;
бдительные опричники, догадавшиеся, что царь ненастоящий
- некомпетентным милиционерам, принявшим Ивана Грозного за вора и упустившим случайно задержанного ими преступника - Жоржа Милославского.

Быстрый ритм фильма потребовал сокращения длинных реплик персонажей, поэтому многие из них доведены до нескольких фраз, одного-двух предложений. Из них изъяты слова, представлявшие интерес для зрителя 30-х гг., но непонятные и замедлявшие действие картины в 70-е гг. Вместе с тем, фразы и термины, привычные и актуальные для современников Л.И. Гайдая, включены в речь его героев. Так, Зинаида 30-х гг. до знакомства с Тимофеевым три раза разводилась. Она жила с инженером в коммунальной квартире целых одиннадцать месяцев, в течение которых успела завести роман с блондином Молчановским и изменить мужу с режиссером Якиным. Расчетливая эгоистка мечтала поселиться с Якиным в отдельной квартире в новом доме, однако, не доверяя любовнику, просила Тимофеева:

- Но ты пока не выписывай меня все-таки.

В отличие от булгаковской Зины, персонаж фильма Л.И. Гайдая - это легкомысленная, взбалмошная актриса, которая вся в кино… в искусстве, но вместе с тем вполне материально обеспеченная владелица отдельной жилплощади в центре Москвы. К тому же, в стране, где ячейкой социальных отношений считалась прочная моногамная семья, и в общественном сознании незарегистрированные браки таковыми не признавались, трижды разведенная ветреница не воспринималась бы зрителем как боярыня красотою лепа, червлена губами, бровми союзна.

В пьесе М.А. Булгакова Жорж Милославский - дурно одетый, с артистически бритым лицом человек в черных перчатках. Вор звонил Шпаку, служащему отдела междугородних перевозок Наркомснаба, из его комнаты по отдельному телефону, забирал шевиотовый костюм, шляпу, часы с цепочкой, портсигар и патефон, затем пил хозяйскую водку и читал стихи А.К. Толстого о пире Ивана Грозного и разгульных опричниках, наводящие на мысль о сопоставлении домушника, в дальнейшем спутника лжецаря с одним из кромешников XVI в. В фильме Милославский - щегольски одетый красавец. Он звонит из уличной телефонной будки, каких в 70-е гг. в крупных городах СССР было множество, и называет добавочный номер - три шестьдесят две, чем вызывает взрыв смеха в зрительном зале, потому что в то время столько стоила расхожая бутылка водки. В квартире у процветающего зубного врача Шпака вор берет магнитофон импортный, пиджак замшевый, портсигар золотой отечественный, а затем с трудом подбирает ключ к сейфу, который оказывается баром, заставленным изысканными винами. Во время опробования отмычек перед глазами Милославского кружится роскошная обстановка квартиры дантиста, заполненной антиквариатом и драгоценными вещами, которые удачно зашедший сюда Жорж унести не в состоянии. Кадры, изображающие вора с графином водки в руках, были вырезаны при монтаже киноленты.

Слов про опричнину он, вероятно, по цензурным соображениям, не произносит. Разумеется, этот фрагмент комедии Л.И. Гайдая был более актуален в 70-е гг., чем текст пьесы М.А. Булгакова. Изображение буржуазного образа жизни советского врача Шпака удачно дополнила первая на отечественном киноэкране реклама, снятая в стиле западноевропейских роликов. Лукаво прищурясь, Жорж Милославский посоветовал гражданам хранить деньги в сберегательной кассе и многозначительно добавил:

- Конечно, если они у вас есть!

Киноперсонаж Бунша также существенно изменился по сравнению со своим предшественником. Это не передовой, ответственнейший администратор-управдом, а вредный пенсионер-общественник. Он не ведет с Тимофеевым разговоров о своем классовом происхождении или пребывании в стране Советов. Его, гражданина СССР, эффективно использующего атомную энергию и успешно осваивающего космос, беспокоит другое: не создал ли изобретатель новое мощное оружие дальнего действия? Именно поэтому глупый, но бдительный Бунша изрекает пропагандистский лозунг советской печати:

Опыты с электричеством, дорогой товарищ, нужно ставить на работе, а дома электрическую энергию следует использовать в исключительно мирных домашних целях.

Эти слова - тот самый бред, о котором говорит пенсионеру Шурик Тимофеев. Рассерженный общественник предупреждает непонятливого собеседника:

- Такие опыты, уважаемый Александр Сергеевич, нужно делать с разрешения только соответствующих органов.

И в этот момент он превращается в того самого Буншу-управдома, которого булгаковский изобретатель считал соглядатаем и доносчиком.

Из следующего эпизода с участием Бунши, Милославского и Тимофеева исчезли торгсин, в котором булгаковский вор якобы отоваривался вместе со Шпаком, обсуждение костюма последнего, вторичное цитирование стихов А.К. Толстого. Вместе с тем киногерои произносят новые, общеупотребительные в 70-е гг. слова. Смешно звучат высокопарная реплика Бунши

- Вы игнорировали мой вопрос относительно магнитофона.

и грубый ответ на него Жоржа:

- Тьфу на вас.

Однако Милославский не хуже пенсионера владеет модными терминами.

- Если ты еще раз вмешаешься в опыты академика и станешь на пути технического прогресса, я тебя…

- грозит он общественнику.

Кадры с изображением средневековых сцен насыщены не только остроумными гэгами, но и новыми оригинальными репликами.

В фильме Жорж Милославский более груб и развязен, чем в пьесе. Вместо царская одежда он говорит царские шмотки,

наступает на растерявшегося Буншу:

- Сдвинь брови!

...Правильно я говорю? Пр-равильно я говорю?
- Угу.

Когда пенсионер догадывается, кто украл орден посла, Милославский оскорбляет его:

- Ты на что намекаешь? Я тебя спрашиваю, ты на что, царская морда, намекаешь?

В пьесе М.А. Булгакова эта реплика звучит иначе:

- Ты на что намекаешь? Не знаю, как другие, а я лично ничего взять не могу.

Тонкая ирония улавливается в намеке Жоржа на коллективное решение вопросов, определяющих судьбу советского человека:

- Были демоны, мы этого не отрицаем, но они самоликвидировались.

В фильме нет написанной М.А. Булгаковым реплики вора:

- Э, дьяк Федя, до чего ты любопытный. Тебе бы в уголовном розыске служить!

Однако здесь есть дополнительные указания на криминальную деятельность Милославского, например, характерные для человека, побывавшего в заключении, фразы:

- Введите гражданина посла!
или
- Конвой тоже свободен. Конвой свободен!

Прозаседавшимся зрителям 70-х гг. XX в. был хорошо понятен эпизод знакомства лжецаря Бунши с придворными боярышными. Привычка ходить на бесконечные собрания и совещания выработала у него доведенный до автоматизма жест товарищей - рукопожатие накануне этих мероприятий. Поэтому общественник радостно бросается к девицам со словами:

- Здравствуйте, царь, очень приятно. Царь, очень приятно. Царь, очень приятно. Здравствуйте, царь…

Искусствоведы неоднократно отмечали подчеркнуто-патриотическую реакцию киногероя Жоржа Милославского на требование шведского посла отдать его соотечественникам Кемскую волость. Если булгаковский вор с молчаливого одобрения Бунши удовлетворил запрос шведов, то гайдаевский герой возмущенно остановил лжемонарха:

- Ты что, сукин сын, самозванец, казенные земли разбазариваешь?! Так никаких волостей не напасешься.

Вместе с тем, если бдительный управдом 30-х гг., устрашенный происками шпионов и диверсантов, ни за какие деньги не желал с иностранцем разговаривать и передавать шведскому королю пламенные приветы, он знал на иностранных языках только революционные слова, чтобы, по мнению Р. Вахитова, устраивать пролетарские восстания в Париже и Лондоне, раздувать пожар мировой революции, то герои кинокомедии уже не испытывают классовой ненависти к капиталистам. Бунша готов сотрудничать со шведами. Первоначально он заявил шведскому послу:

- Мир и дружба,
- но потом, под давлением цензуры, вместо этого грозно напомнил фашисту:
- Гитлер капут!

Более раскрепощен Жорж Милославский, который свободно оперирует терминами-приветствиями разных народов:

- Ну, ауфвидерзейн, гудбай, оревуар, короче говоря, чао!

Булгаковский Бунша, трясясь от страха, признался:

- В присутствии служителя культа я не могу находиться в комнате, я погиб!

По той же причине в фильме нет эпизода приема лжегосударем патриарха и из киноленты были вырезаны кадры кражи Милославским иконы в царском дворце.

В 70-е гг. несмолкаемым оглушительным хохотом зрителей неизменно сопровождался фрагмент кинокомедии с изображением роскошной царской трапезы. Л.И. Гайдай вставил в реплику булгаковского дьяка

- Почки заячьи верченые да головы щучьи с чесноком… икра, кормилец…

несколько существенных слов. Киноперсонаж Феофан представлял великолепный стол:

- Почки заячьи верченые, головы щучьи с чесноком, икра черная, красная, да, заморская икра, баклажанная.

Те же слова повторял Милославский. В это время зритель начала 70-х гг. видел большие чаши, доверху наполненные деликатесами, которые тогда приходилось доставать по знакомству, с черного входа, или в спецзаказах; и в фигурной серебряной емкости - каплю приевшейся всем баклажанной икры. Смех усиливался, когда дьяк Феофан, закатывая от восторга глаза, показывал на заморское лакомство. О том, что этот эпизод был не импровизацией, а обдуманным трюком режиссера, свидетельствуют его слова, сказанные в беседе с В.И. Теличкиной.

- О чем еще такой человек, как вы, можете мечтать? - спросила актриса.
- Я мечтаю, - отвечает он с самым серьезным видом, - пить каждое утро сладкий чай с бутербродом с красной икрой.
- Да разве вы себе это позволить не можете?..
- Да дело-то не в деньгах. Икры в продаже нет. Даже по рецепту не купить.

Постановщики фильма значительно изменили содержание беседы персонажей за пиршественным столом. В окончательной редакции пьесы трапеза начиналась восклицанием Милославского

- Царь, по стопочке с горячей закуской!

и его замечанием о бандитах-опричниках. Затем Жорж признавался, что писец Федя ему очень понравился, и предлагал дьяку:

- Будем дружить с тобой, я тебя выучу в театр ходить…

Это обещание побуждало его открыть в опричной Москве театр, но Бунша считал, что реорганизацию государства надо начинать с учреждения жактов. Вспомнив об украденных у посла и патриарха драгоценностях, Милославский спрашивал дьяка:

- Что, у вас яхонты в магазин принимают?

- но ответа на этот вопрос не получал. Доверительную беседу новых правителей прерывало появление царицы, которой управдом доказывал свое княжеское происхождение и сообщал о намерении создать жакты. Пир заканчивался румбой Бунши с Марфой Васильевной, дьяка с Милославским и требованием лжецаря продолжить танец.

В фильме сотрапезники тоже рассуждают о проблемах государственного управления, но таких, которые разъедали советское общество 70-х гг. XX в.: о незаконных привилегиях чиновников, уклонении последних от исполнения обязанностей, об их стремлении к собственному благополучию, жестком контроле власти над культурой и искусством, насаждении сверху и широком распространении в массах подделок низкого уровня и плохого качества.

Пораженный обилием великолепных яств, кино-Бунша прежде всего интересуется:

- За чей счет этот банкет? Кто оплачивать будет?

Согласно сценарию, Милославский отвечал:

- Народ, ваше величество.

Однако по просьбе председателя Госкино СССР Ф.Т. Ермаша эту ядовитую фразу, точно формулирующую источники роскошной жизни партийно-управленческой элиты тех лет, заменили нейтральной репликой:

- Во всяком случае, не мы.

Не потратив ни копейки на застолье, беспардонный Бунша чувствует себя в пиршественной палате не гостем, а хозяином. Он потчует царицу:

- Закусывайте, Маргарита Васильевна, закусывайте, все оплачено.

По цензурным соображениям из киноленты были вырезаны выразительные кадры с изображением снятого крупным планом Бунши, который большой ложкой жадно ест черную икру.

Занятый бесполезной деятельностью, важной только для тех, кто собирал сведения о соотечественниках, общественник жалуется собеседнице на обременительную службу:

- Вот вы говорите царь, царь… А вы думаете, Марья Васильевна, нам, царям, легко? Да ничего подобного! Обывательские разговорчики. У всех трудящихся два выходных дня в неделю. Мы, цари, работаем без выходных. Рабочий день у нас ненормированный… Если хотите знать, нам, царям, за вредность надо молоко бесплатно давать.

И.Д. Фролов и Ф.И. Раззаков отметили, что в сценарии фильма слова булгаковского управдома, осудившего исполнение старинной исторической песни про собаку - крымского царя,

- Ты каких это музыкантов привел? Распустились здесь без меня?

- первоначально были заменены репликой

- Что за репертуар у вас? Соберите завтра творческую интеллигенцию. Я вами займусь.

Но она напоминала зрителям окрики и запреты партцензоров, унизительные проработки деятелей литературы и искусства в 40 - 70-е гг. Поэтому эти слова из киноленты убрали. Что же Бунша предложил исполнять царским гуслярам? То, что слышали его современники на эстрадных представлениях, из радио- и телеприемников.

- Надо что-нибудь массовое петь, современное. Ну, как это, трали-вали, тили-тили, это нам не тили-тили, это мы не трали-вали,

- приказал Иван Васильевич, и Милославский лихо исполнил его распоряжение. Подражая самому популярному в то время эстрадному певцу М.М. Магомаеву, он очаровал не только экранных боярышень, но и кинозрителей бессмысленно-зажигательным шлягером Счастье вдруг в тишине постучалось в двери…. Разгоряченный музыкой и водкой, лжемонарх схватил царицу и пружинисто запрыгал в чарльстоне. Ловко завинчивая и вскидывая в воздух ноги, он азартно выкрикивал знаковые, подхваченные зрителями афоризмы:

- Танцуют все!
- Я требую продолжения банкета!

На царском пиршестве уверенно чувствует себя не только самодержец, но и вор-опричник Жорж Милославский. Он панибратски обращается к государю, отдает приказы дьяку. Одно слово - ответ Феофана вору - сделало содержание диалога двух мошенников более емким, чем в пьесе 30-х гг. В фильме Милославский интересуется:

- У вас в ювелирном магазине драгоценности принимают?
- Сделаем,

- понимающе кивает головой сообщник-дьяк.

В то время когда пенсионер-общественник временно являлся исполняющим обязанности царя, его венценосный тезка скрывался в хоромах инженера Тимофеева, а затем доказывал в милиции свою непричастность к преступлению, совершенному в квартире Шпака. Исполнитель роли царя Ю.В. Яковлев считал, что Иван Грозный - это

умница, попавший в иную эпоху и потому сплошь и рядом оказывающийся в дурацком положении.

Моей задачей, - писал актер, - было сыграть Ивана Васильевича одновременно и могущественным владыкой и смешным,

иным по сравнению с монархом, изображенным Н.К. Черкасовым в знаменитом фильме С.М. Эйзенштейна. Вместе с тем, Л.И. Гайдай и В.Е. Бахнов не только сохранили все реплики булгаковского самодержца, свидетельствующие о его подозрительности, трусости, беспредельной жестокости к подданным, но и добавили к ним новые фразы, это подтверждающие:

- Замуровали! Замуровали демоны!

- мечется по лифту перепуганный государь.

В фильме деспот и мракобес, случайно включив магнитофон, слушает крамольные песни В.С. Высоцкого и восхищается панорамой современного, благоустроенного Калининского проспекта. Комментируя эти кадры, Ю.В. Яковлев пишет:

Смешно. Но не только…

Действительно, вовсе не смешно сопоставлять прекрасную средневековую архитектуру Ростова, где снимали сцены, происходившие в опричной Москве, и безликие типовые здания Калининского проспекта, возведенные на месте Воздвиженского монастыря и варварски разрушенных переулков и тупичков старинного Арбата. На то, что создатели фильма вкладывали в понятие Лепота! неоднозначный смысл, указывают кадры с изображением в начале правительственной магистрали, на фоне высотных построек 60-х гг. XX в., восстановленной церкви Симеона Столпника - памятника архитектуры XVII столетия. Также совсем не весело знать, что инженер Тимофеев, проживающий на Арбате, рядом с министерствами электротехнической промышленности, тяжелого энергетического и транспортного машиностроения, мясной и молочной промышленности, пищевой промышленности СССР, питается только кильками и кефиром, запивая их водкой, тайно слушает запрещенного барда и с трудом, не в магазине, а у спекулянта, находит источники питания к созданному им аппарату.

Современные герои фильма живут в обществе, где наряду с достижениями технического прогресса процветают пьянство, стяжание, невежество, грубость, вопиющий беспорядок обусловлен отсутствием дисциплины, профессионализма, безразличным отношением к трудовой деятельности. По свидетельству современника, Л.И. Гайдая сильно раздражал всюду проявлявшийся бардак. Режиссер считал, что молчать об этом нельзя. Поэтому многие его киногерои, в том числе персонажи Ивана Васильевича…, воплощают зло, бытовавшее в советской стране в 70-е гг. XX в.

- А где царь?

- спрашивает Шурик.

- Закусывать надо,

- отвечает Шпак. Тимофеев угощает царя столичной водкой и не удивляется, когда Иван Грозный задает ему привычный для любителей выпить вопрос:

- Ты меня уважаешь?

Дантист упрекает монарха:

- Что это за пьяные выходки. Я на вас жалобу подам. Коллективную.
- Теперь тебя вылечат, алкоголик!

- кричит Ульяна Андреевна. Жена пенсионера одевается безвкусно, но не по средствам модно, а зубной врач пытается извлечь выгоду даже из факта кражи в его квартире. В его жалобах и заявлениях в домоуправление число украденных вещей постепенно возрастает:

Магнитофон импортный, пиджак замшевый… портсигар золотой, отечественный… ничего же нет… Вот список украденных вещей, украли: два магнитофона, две кинокамеры, два портсигара… Три магнитофона, три кинокамеры, заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три куртки.

Персонажи 70-х гг. бесцеремонно вмешиваются в жизнь чужих людей; считая только себя правыми, делают замечания, дают указания; обманывают, безнаказанно унижают и оскорбляют друг друга. Например, очередная пассия Якина с восторгом сообщает подруге, что режиссер бросил свою кикимору и уговорил ее лететь с ним в Гагры. Ульяна Андреевна орет:

- Интеллигент несчастный! Выучили вас на свою голову, облысели все!.. Ах, ты, хулиган, а еще очки одел!

Дантист Шпак верно заметил:

- Ну и домик у нас! То обворовывают, то обзываются, а еще боремся за почетное звание дома высокой культуры быта.

Однако, подобно Бунше, и он предпочитает выяснять конфликтные отношения в милиции, неквалифицированные, но прагматичные сотрудники которой всех задержанных ими лиц считают преступниками. Характерен допрос ими Ивана Грозного.

Фамилия. - Рюриковичи мы.
Имя-отчество. - Иоанн Васильевич. - Иоанн.
Год рождения? - Тыща пятьсот тридцать третий от рождества Христова.
- Шутим…
- Да ты скажи, какая вина на мне, боярин.
- Тамбовский волк тебе боярин.

Иван Грозный, хорошо знавший методы работы с подозреваемыми опричников, сразу понял, что не сможет отвести от себя подозрение в краже вещей Шпака. Поэтому он обреченно признался Тимофееву:

- В милицию замели, дело шьют.

Страшными представляются кадры с упоминанием сумасшедшего дома, куда Ульяна Андреевна намеревалась отправиться с участниками уникального эксперимента: обоими Иванами Васильевичами, побывавшими за пределами советского измерения, увидевшими и узнавшими иную жизнь, правда, не за территориальными, а за временными рубежами СССР, и более того, даже правившими в стране эксплуататоров и угнетенных трудовых масс.

- И тебя вылечат, и тебя тоже вылечат… и меня вылечат,

- зловеще пророчит она Бунше и Ивану Грозному, и становится понятно, что выдающееся научное открытие, о котором, по верному замечанию Шурика, следовало бы написать докторскую диссертацию, будет забыто, полученные в XVI в. сведения уничтожат или сдадут в спецхран, сознание участников социально опасного опыта нивелируют до уровня мышления неграмотных милиционеров или ненавистницы творческой интеллигенции Ульяны Андреевны.

Иначе воспринимаются шутки создателей фильма в эпизоде выяснения взаимоотношений Якина и Зинаиды с участием Ивана Грозного. Сначала Л. И. Гайдай пригласил на роль Ивана Васильевича Ю.В. Никулина. Намек на переговоры режиссера с артистом содержится в реплике Якина, принимающего самодержца за актера и пытающегося угадать, кто играет эту роль:

- Слушайте, я не узнаю вас в гриме. Кто вы такой? Сергей Бондарчук? Нет. Юрий Никулин? У-у, нет-нет-нет… Боже мой, Иннокентий Смоктуновский! Кеша.

Сценаристы переставили слова булгаковских режиссера и Зинаиды, остроумно переделали их в очень смешные фразы:

- Дорогой царь, нам пора. - Поелико мы зело на самолет опаздываем.

Несовместимые слова также сочетаются в другой реплике Якина. В современном костюме и шубе с царского плеча, приседая в реверансе, он забавно бормочет:

- Вельми понеже! Весьма вами благодарен!

Стилизованный под немые фильмы 20-х гг., Иван Васильевич меняет профессию первоначально пестрел пояснительными надписями, разделявшими эпизоды. Некоторые из них были краткими, другие - пространными:

Положение было безнадежным, но случилось невероятное. В соседней квартире заработала машина времени, растворила стену в соседнюю квартиру… и перенесла наших героев в XVI век,
Ты чего ползаешь? - Посол орден с груди потерял. И дьяк прозрел,
Это был великолепный прыжок из одной эпохи в другую.

Все они как замедлявшие ритм киноленты и дублировавшие жесты и реплики актеров были ликвидированы. Из фильма также вырезали кадры с изображением: Жоржа Милославского, натягивавшего черные перчатки, встречи и объятий Шпака и Ульяны Андреевны на лестничной площадке, Ивана Грозного, жарившего на кухне у Тимофеева котлеты, вора, в форме санитара убегавшего от милиции, некоторые другие. Сокращения составили 177 м пленки.

Л.И. Гайдай и возглавляемый им коллектив на основе многозначительного, с глубоким социально-политическим подтекстом произведения М.А. Булгакова создали оригинальный сатирический фильм. Изменив время действия персонажей и в связи с этим их мизансцены и реплики, постановщики кинокомедии и занятые в ней актеры акцентировали внимание зрителей на злободневных проблемах советского общества 70-х гг. XX в., смело показали его пороки и недостатки. Поскольку многие из тех социальных язв, с которыми боролись создатели кинокомедии, до сих пор не изжиты, а некоторые из них беспокоят россиян даже сильнее, чем сорок лет назад, Иван Васильевич меняет профессию продолжает и сегодня оставаться актуальным, востребованным, любимым зрителями фильмом.